Люся тогда не поверила своим глазам, но все это было снято на видео и туман, исторгаемый вульвой пациентки, там был виден весьма отчетливо. Местные жители рассказали, что эта женщина заблудилась и сдуру забрела на территорию этих самых дайячанов. Они измывались над ней несколько суток, а потом, голую, отпустили. Те же наивные аборигены рассказали, как найти это место и искренне посоветовали туда не ходить. Но Люся, увидев перед собой тайну природы, поперла напролом. Сагитировав двух мужиков, водителя и оператора, она отправились туда.

Дальнейшие подробности она опустила, сказав только, что они пришли к ложбине, заполненной непроницаемым туманом, и спустились на ее дно…

– Это очень страшно, когда какая-то часть тумана вдруг начинает шевелиться и плывет на тебя… – поежившись, проговорила моя бесстрашная подруга. – А потом весь этот туман стал красным. И кости лежат…

Короче, дайячаны сожрали обоих парней, а саму Люсю изнасиловали. Ее подобрал тот же шаман, что камлал над беременой, но лечить не стал, сказав, что дайячан должен вызреть, чтобы его потом изгнать целиком. Так и вернулась она в Москву. Порывшись в записной книжке, я дала ей дополнительно несколько адресов приличных экстрасенсов, и теперь жду результата. Но телефон Люси хронически не отвечает.

ЖАРКИЕ ОБЪЯТИЯ

Порою, тайны всплывают, когда уж совершенно не ждешь чего-нибудь такого эдакого. Встречаюсь тут с одним своим бывшим одноклассником, Филей. Но на Филю он нынче не тянет, весь такой мажористый, в «селедке», с кейсом. Мы с ним так, случайно, в одном вагоне метро ехали. Ехали, ехали и разговорились чего-то. Тут-то и выясняется, что он до сих пор ходит в холостяках. Мне это, естественно, подозрительно, ибо в юные свои годы Филимон не одному десятку девиц залез под юбку и в джинсы.

– И чего, никого на примете нет? – любопытствую.

– Есть, – грустно так отвечает.

– И чего?

– И ничего.

– Ты с ней хоть трахаешься?

– Не могу:

– И давно? – спрашиваю сочувственно, и голову наклоняю для большей искренности.

– Да лет несколько.

– А ты бы к врачу:

– Они такое не лечат. – Машет Филя свободной рукой.

– Брось! Сейчас все лечат. Вон, даже баб в мужиков переделывают! Все твои проблемы – чушь собачья.

– Ах, чушь!?

И я вижу, как глаза Филимона начинают как-то нехорошо поблескивать:

– Давай-ка, пройдемся:

Мы покидаем подземку и, на одном из бульваров, находим свободную скамейку. Садимся. Филя некоторое время молчит, пожирая меня плотоядным взглядом и вдруг, бросив сигарету, обнимает меня и целует в губы.

Я не отбиваюсь, но понимаю: происходит нечто странное. На улице не жарко, весна-таки, но меня как в жар бросает. И губы у него такие горячие: Даже не горячие – палящие. И от рук такое жуткое тепло исходит, что, кажется, не ладони у него, а конфорки от электроплиты.

И тут паленым явственно запахло.

Все, понимаю, сейчас хватит меня тепловой удар. Спекусь. И вырываюсь.

Филимон хитренько на меня смотрит и спрашивает:

– Понравилось?

А я не могу себе на спину посмотреть: не осталось ли следов?

– Да не очень как-то: – и, на всякий случай, чуть отодвигаюсь, вдруг опять целоваться полезет.

– Вот и всем так. – Улыбка на его лице гаснет и снова передо мной тот Филя, которого в метро встретила.

– А что это такое было?

– Побочное явление.

– От чего?

Филя вздыхает и начинает говорить:

– Лет несколько назад, когда бум этот экстрасентский был, я сдуру пошел на одни такие курсы. Самооздоровление, лечение пассами, прочая лабуда. Там мне одна книжка попалась. Описывались йоги в Тибете. Некоторые из них могли так себя разогреть, что сидели на снегу и сушили на себе ледяные простыни. Обматывались ими – и сушили. И пока сорок штук не высушат – йогами не считаются, а так, недоделками.

Я попробовал, – и получилось. Нет, такой чепухой, как там, в горах, я не занимался. Просто зиму всю в одной рубашке проходил. И ничего. Не болел, там, в общем, как морж был. Но это лишь сначала. Тогда я еще мог это внутреннее тепло контролировать.

А потом начал трахаться с одной девицей. С тех же курсов. А она однажды мне и говорит: «Что ты такой, как рыба, холодный? Мне больше нравятся горячие парни!» Значит, горячие?! Ну я и врубил жар свой на всю катушку.

Она потом несколько месяцев ожоги лечила. Прокляла меня, конечно. Я-то поначалу лишь посмеялся. А сейчас уже не до шуток. Как только начинаю возбуждаться – нагреваюсь.

Девицу ту искал, прощения попросить – не нашел. Канула куда-то. Пробовал в асбестовом костюме еться – прожигаю его. Мне приятель даже презерватив сделал с водяным охлаждением. Одна трубка на кран, другая, с кипящей водой, в раковину. Спалил и его.

А сколько одежды уже испортил! Посмотришь на телку, шишка задымит, а с ней и все остальное:

Слушаю я его, хочется помочь старому знакомцу, но понимаю, не справиться мне с этим. Впрочем, может откликнется та экстрасенсиха, что Филю прокляла. Прочитает про него, и поймет, что не ему хуже сделала, а нам, женщинам. Ведь мы же любим горячих мужиков. Но не до такой же степени:

РОЛЬ.

Вот оно, Объединенное Эротическое пространство, на фиг! Имеет всех во все дыры и позволения не спрашивает. Я, как последняя дура, хранила свои скромные сбережения не в бабушкином чулке, как она мне всегда советовала, а в СБС-агро. И теперь я, в самом прямом смысле вынуждена пойти сосать член. А что еще делать? Газеты позакрывались, гонораров не платят, а я, маститая эротическая журналистка, вынуждена прервать обучение оному предмету юных перевозбужденных особ и особняков и отправиться искать заработок на стороне.

По долгу службы мне приходилось встречаться с разного рода деятелями от эротики и порнографии (экий пассаж!) и у меня, конечно, остались их координаты. Многие даже приглашали меня на съемки в качестве модели, чем я сейчас и решила воспользоваться. Ах, моя девичья наивность! Ну почему эти мужицкие ублюдки считают, что если девушка работает в прозаической эротике, то и ко все остальным видам она должна относиться положительно, причем исследовать их исключительно на собственной шкуре? А когда отказываешься – затаивают глупую обиду.

В общем, первая дюжина звонков результата не принесла. Все ссылались на сложности, трудности, проявку, печать, электричество, привередливость мужиков-моделей и ревность мужиков-крыш. Лишь шестнадцатый номер принес удачу. По нему, насколько я помнила, обитал субтильно-меркантильный юноша, зовущий себя Мишелем и умудрившийся законтачить с Бундесом, куда и гнал свою продукцию из Российской глубинки, находящейся в центре Москвы.

Вспомнив меня, он выслушал стандартную, обкатанную на всех его предшественниках телегу о бедной родственнице, желающей прославиться с помощью гениталий и прочих первичных половых признаков. После выражения согласия, заход номер два: редакционное задание попробовать себя в роли модели. На этом лирика кончилась. Обсуждение стоимости рабочего дня заняло несколько секунд, после чего стороны, придя к взаимоудовлетворяющему соглашению, договорились о встрече.

Теперь пара фраз о вреде ожидания. Что, вы думаете, должна предвкушать девушка, отправляясь на эротическую съемку? Во всяком случае, она думает, что натрахается с каким-нибудь сексуальным гигантом, или даже не одним, и получит от этого не только жалкую сотню баксов, но и, по крайней мере, удовлетворение. В конце-концов, если не будет парней кроме фотографа, то и помастурбировать перед камерой – в этом тоже есть что-то пикантное.

Путь мой лежал на улицу Герцена. На ней, без труда, ибо была там целый второй раз, нашла подвальчик Мишеля. Позвонила условным кодом. За ржавой металлической дверью послышалось очень эротическое копошение и передо мной возникла тощая фигура фотомастера.

– Проходи, раздевайся.

Думая, что это обычная форма вежливости, я лишь скинула куртку и вошла в студию. Там уже суетилось несколько мужиков, которые возились с прожекторами, ширмочками и прочей техникой. На низеньком диванчике чинно восседали три обнаженных юноши и две голых девицы. Я, естественно, начала пристально рассматривать своих потенциальных партнеров. Все они обладали атлетическими фигурами, приятных размеров гениталиями и прочими достоинствами. Единственное что настораживало, так это их тяжелые взгляды исподлобья, полные непонятной суровости.